 |
Об авторе:
Дуткина Вера Александровна родилась 4 декабря 1939 г. в семье эвенков-кочевников Томской области Верхнекетского района. После окончания школы работала разнорабочей в МДО-132. Отработав стаж, поступила в 1962 г. в Государственный пединститут им. А.И. Герцена на ОНКС (отделение народов Крайнего Севера) на филологический факультет. Окончила в 1967 году, проработала учителем русского языка и литературы и зав. интернатом «народов Севера» в Томской области п. Палочка 8 лет, Затем по семейным обстоятельствам приехала в ЯАССР в г. Якутск и с 1975 г. по 2006 год проработала в школах г. Якутска. Общий стаж — более 45 лет. Отличник народного просвещения РФ, ветеран педагогического труда РФ.
Глава из книги В.А. Дуткиной
«Эвенки Верхнекетья. “Последний из могикан” рода Чамба»,
Якутск, 2010
«Придет время, когда нами будут интересоваться...»
К. И. Чирков, якутский шаман
Горько сознавать, что у северных народов утерян уклад жизни, соберем ли утерянное: культуру, верования, самое главное — родной язык. Ищем духовную культуру, свои истоки...
Шаманизм был у коренных народов Севера и Сибири некогда ведущей духовной и культурной традицией.
Человек сам по своей собственной воле не становится шаманом. Это особое призвание, передаваемое по наследству или по зову духов предков.
Шаман — избранник духов, посредник между людьми и духами, видящий иную магическую реальность и путешествующий по ней. Сильные сибирские шаманы хорошо знали дороги Вселенной, использовали ее обитателей во время камлания.
У каждого рода был свой шаман, у некоторых особенно многочисленных было несколько шаманов. Мори — мать передала свою силу, знания, умение гипнотизировать сыну Ивану (1886-1959 гг.) эвенк, имя Дяйя, а шаманское имя Шоркувул дала мать, он с детства обладал ясновидением. Он мог лечить людей, предостерегать от опасности, определить с какими намерениями пришел человек, начиная любое дело отец наш и родичи обращались к нему за советом. Его знали не только наш род, но и другие роды в Красноярском крае, Иркутской области.
У дяди Ивана Ивановича была своя семья: жена умерла, когда началось гонение на шаманов, два сына: Денис (1910 г.р.) и Михаил. В январе 1936 года трагически оборвалась жизнь Дениса. Комсомолец, хороший бригадир, передовой охотник-ударник 1-й пятилетки, награждался Колпашевским РИК, в 1935 г. в декабре был участником 1-го слета передовиков. Невеста Агафья Николаевна Лихачева из рода Кима. Женитьбу хотели по-новому, по-комсомольски отметить. Но родственники со стороны невесты воспротивились и требовали по старому обычаю калым оленями (сколько не знаю). Инициатором убийства был брат невесты Сергей Николаевич Лихачев. Через некоторое время он потерялся в лесу (загадочная история). Денис Иванович похоронен в п. Орловка на видном месте, ему поставлен деревянный обелиск с пятиконечной звездой. Мы, когда учились в Орловке, ходили на его могилу, знали, что здесь покоится наш двоюродный брат из-за нелепой любви.
Второй сын Михаил Иванович (1916), эвенк, имя Гиптоны. В 1941 году в сентябре был призван в армию и ранен в 1942 г. Зимой охотился. Ранение было в ногу. Тяжело было ему ходить на охоту. Его вторично взяли в армию. Попал он на Ленинградский фронт, в 1944 году вновь был ранен, лежал в Томском военном госпитале и 22 апреля 1944 года умер.
Значит, у Ивана Ивановича прямых наследников нет. Прожил дядя 72 года. С 1950 года, когда остался один, переехал в наше стойбище, у него отдельный чум стоял. Мы ему помогали чай вскипятить, обед сварить. Мне запомнилось, как летними вечерами он много рассказывал нам, детям о жизни эвенков, про Ермака, покорившего Сибирь. В 1925 году его возили в Ленинград на камлание, и он подробно рассказывал, как в Томске посадили на поезд, поезд тронулся, и они на пол упали и потом долго смеялись, а затем привыкли. На станциях руководитель (русский) заставлял одевать национальные костюмы, после этого они выходили на платформу и прохаживались, набиралось много зевак посмотреть на «дикарей».
В Ленинграде их встретили с комитета Севера и И.М. Суслов — этнограф. Чум был поставлен на Марсовом поле мужчинами (их было трое). Когда он камлал, аппараты ломались, ленты рвались, долго заставляли по несколько раз повторить одно и то же.
Мария Николаевна (эвенкийское имя Мурок) наша мама, рассказывая, сетовала: зачем мужиков взяли да еще безголосых, неумеющих подпевать. (У эвенкиек нашего рода были прекрасные голоса, до сих пор в наших ушах звучат эти мелодии). Но с другой стороны она соглашалась потом; во-первых, женщины боялись далеко куда-то к русским ехать; во-вторых, они не знали русский язык, т.е. был языковой барьер. В 50-60 годы прошлого века плохо говорили они на русском языке, в-третьих, боязнь, страх, стеснительность была велика у женщин.
Мы, Владимир, Анатолий, Тамара, Любовь и я, хорошо помним нашего дядю Ивана Ивановича (эвенк. имя Дяйя, шаманское имя Шоркувул), как он камлал. Проводил иногда легкое камлание, когда он во сне что-то увидел или предчувствовал неладное, поговорив с нашим отцом, звали из всех чумов (это происходило в закрытом чуме). Атмосфера в чуме была доброжелательная, тишина необыкновенная. Перед началом дядя сидел, курил трубку и рассказывал, что он увидел... Мы, дети, наблюдали за поведением дяди, как постепенно он преображался, когда входил в экстаз. Глаза закрывал, губы что-то шептали, а потом шаман прикрывал лицо платком, начинал сидя, медленно раскачиваться и петь. Все вторили и мы, дети, тоже.
О нолгошкон, о нолгошкон,
Култынал култынал,
Оракал, оракал, оракал...
Хор дружно подхватывал песни шамана. К сожалению, шаманское пение во время камлания не поддается переводу на русский язык. Текст не был понятен эвенкам. Вот выдержка из публикации ученого-этнографа И.М. Суслова «Язык шамана, особенно во время камлания, часто бывает простым смертным не понятен, он переполнен иносказательными выражениями, о которых знает только сам шаман. Порой он не может объяснить значение некоторых предметов шаманского имущества». Он с Иваном Ивановичем встречался в Ленинграде, а потом в Сыму Красноярского края, не раз слушал его камлание и лично разговаривал с ним. Конечно, объяснить он не мог по-русски, не так уж хорошо говорил, и Суслов не знал эвенкийский язык, возможно, они не понимали друг друга.
В конце камлания дядя брал колотушку (гишу по-эвенкийски) каждому присутствующему подкидывал этот предмет так, чтобы лицевой стороной падал около него, и этот человек обязан подать ему в руку. Ведь этот ритуал - одно мгновение, а много значило. Через этот предмет шаман частицу своей души (оми по-эвенкийски) передавал, чтобы не обрывалась родовая связь, а продолжалась...
Информант Ивигин Владимир Александрович (Токшивул — эвенкийское имя дяди, шаман дал ему второе имя Липирча). Племянник Владимир в 1963 году шаманские атрибуты дяди сдал в Колпашевский краеведческий музей (г. Колпашево). После смерти дяди атрибуты его хранились в лесу в лабазе по Чурбиге, где кочевала семья Ивигиных. В это время Орловский леспромхоз начал интенсивные разработки леса, рабочие варварски истребляли, ломали лабазы, турсуки выкидывали, содержимое вытряхивали, и он вовремя забрал и сдал в музей. Мы благодарны ему, поэтому сейчас в хорошем состоянии хранятся дядины шаманские атрибуты.
Еще информант Владимир Александрович рассказывал: «По Чурбиге рабочие леспромхоза варварски истребили два лабаза двух шаманов: Кузнецова Дмитрия Семеновича 1891 г.р. (из рода Килтыны), Тугундина Сергея Евграфовича 1871 г. рождения (из рода Кемо). Шоферы по ведру набрали шаманские атрибуты (подвески, колотушки и т. д.), поехали домой, на чистом месте «лоб в лоб» столкнулись на своих машинах, чудом уцелели, наверное, духи шаманов пожалели их детей, что они останутся сиротами.
Далее Владимир поведал, что камлание подразделяется на три периода или времени.
Первое — это легкое камлание, при этом шаман Иван Иванович (эвенк, имя Шоркувул) тогда брал посох небольшого размера, укрывал платком голову и начинал (по-эвенкийски яялрун) камлать.
Второе — среднее камлание. Одежда у него другого вида, на голову одевал короке (шапка с рожками — авун эвенк. назв.), в руках держал в виде сабли, стоя начинал камлать (яялрун по-эвенкийски)
Третье — это большое камлание было при иконипко, обязательно строили шаманский чум, шаман при полном облачении.
Это происходило в периоды смены бубна. На все эти периоды камлания у Ивана Ивановича был полный набор шаманской атрибутики. При его жизни, когда Иван Иванович кочевал с нами, весь набор тщательно оберегали, турсуки были большие (вес около 30-40 кг), специально при кочевках возил один здоровый бык (актаки по-эвенкийски) Анатолий, Тамара и Любовь — младшие (брат и сестры) почему-то боялись этого быка, но он был спокойный, считался священным, его предназначение возить шаманские атрибуты, детей, взрослых не возил, не имели право на него садиться.
Далее Владимир рассказывал, что в 1925 году у дяди был шестой бубен, с которым он ездил в Ленинград по рассказам родителей и самого Ивана Ивановича.
У шамана в жизни должно быть последовательно изготовлено 7 бубнов. Изготовляли из лиственницы, интервалы замены бубнов составляли 3-5 лет и даже 2,5 года. После поездки в 1925 году Ивана Ивановича, усилилась антирелигиозная политика государства. Жизнь и политика менялись, впоследствии была выпущена брошюра, автором которой был И.М. Суслов под названием «Боритесь против шаманов» на русском и эвенкийском языках. Когда п. Орловка существовал, в библиотеке была эта брошюра и я читал несколько раз, а когда ликвидировали поселок (1961 год) книги могли сжечь.
Изучение обрядов праздника «Иконипкэ» имеет значение как для осмыслениня значения шаманского чума в культуре эвенков. Источниками сведений об «иконипко» являются записи Г.М. Василевич, наблюдавшей этот ритуал среди сымских эвенков в 1930 году, М.А. Дмитриева сотрудника Красноярского краеведческого музея, располагавшего информацией, полученной от шамана, нашего дяди во время эскспедиции на реку Сым (Чиромбу по эвенк.) в 1926 году. Они в это время кочевали в Красноярском крае.
Ученые 30-х годов пишут, шаманский чум мог состоять из 45 жердей и 25 жердей. В 1925 году большой шаман Иван Ивигин в полном облачении камлал в шаманском чуме, составленном из 45 жердей, молодой шаман в обычном жилом чуме из 25 жердей (М.С.Баташов. Материалы Красноярского музея по культурным сооружениям эвенков. Альманах «Енисейская провинция», № 2, 2006 г.)
Мы, информанты, не согласны с утверждением Баташова, от возраста шамана количество жердей не зависело, а от количества участников иконипко. Например, мы видели большой чум из 45 жердей по р. Орловка (Лымбок эвенк, название реки) на Кутуш (название горы). По рассказам матери и старшей сестры перед войной многие эвенки собирались, не раз проводили иконипко на этой горе. У входа в чум слева и справа стояли хранители - идолы, сделанные из дерева с лицами
(по- эвенкийски хомокор или молкушул).Чум состоял из сорока пяти жердей. Перед войной много бьшо эвенков, собирались из всех родов, Кима, Кемо, Чамба, Баяки, Килтыны, Танинма, а после войны (1941-1945 гг.) ни разу не собирались, т.к. стариков уже в живых не было, а молодые, которых взяли на войну, не вернулись, да и нет больше уже желания у эвенков проводить праздник. Бригады поредели и стоянки поменялись. Наши родители кочевали по р. Чурбига (по-эвенкийски Чурум), род Кима — по р. Орловка (по эвенк. Лымбок), род Кемо (Тугундины) — по Росомахе.
Последний праздник иконипко провели на Чудиново по р. Орловка (по-эвенкийски Лымбок) с участием шамана, дяди Ивана Ивановича (по-эвенкийски Шоркувул) в 1954 году 30 июня. Собрал он род Чамба, гостей было 2 из рода Кемо.
Информант Ивигин Анатолий Александрович (эвенкийского имени у него нет, начиная с меня, 1939 года рождения, уже не стали давать эвенкийские имена, только русские, как записали в свидетельстве о рождении, так и звали: Вера, Георгий, Тамара, Анатолий, Любовь), вспоминает:
– Первый день мужчины построили чум из 25 жердей, они были только длиннее, чтобы чум был выше. Укрыли оленьими шкурами, некоторые старики — мужчины вынули из чехла бубен, на улице у костра сушили бубен (унтувун), колотушку (гишу), другие (а эвенки были хорошие кузнецы) мужчины из олова и железа, серебра делали маленькие фигурки птиц гагар, медведя, белки, горностая ,собаки, из дерева фигурки — идолы (молкукэр), ребята постарше сделали чучело лося из трухлявой березы. Женщины обновляли костюм шамана, пришивали бахрому из замши, подвески, сделанные мужчинами, шкурки соболя, выделанной белки, бурундука пришивали и где нужно добавляли бисер. Когда все было готово, старшие мужчины и женщины занесли в шаманский чум доспехи, одежду шамана.
Второй день. Утро было чудесное, день летний, теплый. Родители будили детей. Позавтракали. С вечера одежда для детей была приготовлена и свою праздничную одежду все приготовили, вытащили из турсуков.
Мужчины разожгли костер около шаманского чума, и старики грели бубен (унтувун), колотушки (гишу). Самые старшие в роду женщины: Александра Ивановна (Шигилбик эвенк, имя), наша мама Мария Николаевна (Мурок эвенк, имя) одевали шамана. Из чумов (их было 4) выходили женщины, девушки, мужчины, юноши, дети — все в нарядных костюмах. Один наряднее другого. Старинные орнаменты на одеждах, обуви. Мужчины чирон сделали, завязали волосы сзади по-современному хвостик. Оказывается, эвенки - мужчины эту моду показали русским в прошлом веке. У мужчин унты выше колен, холми (нагрудники), миролон (лямки); даку. Женщины, девушки были одна краше другой. Одеты по другому: шун, унты до колен, расшитые бисером, нагрудник (нол эвенк, название), рисунки, вышитые своеобразно, у чамба, баяки, кемо, но все смотрелось красиво, на головах женщин платки разной расцветки, кашемировые...
Анатолий далее рассказывает:
– Затем шаман приглашает в чум, заходит он первым, потом мужчины садятся за спиной шамана, женщины — за мужчинами, садятся напротив мужчины, между ними шел неторопливый разговор о прошедшей зиме, зимней охоте, о грядущих делах, о колхозе, который решали власти закрыть и что грандиозный русский план об оленеводстве потерпел фиаско, дома не достроили, эвенки как жили в чумах так и живут, школа двухэтажная пустует, а сколько денег ушло на домишки — 10% высчитывали с охотника- эвенка, так они (домишки) гниют в болоте. Дети наши не хотят жить в интернате, учиться, ничему хорошему не научат, главное забудут эвенкийский язык и свое ремесло. Начали визири прокладывать, значит, на наших стоянках вырубят лес на строительство, нам негде будет держать оленей и кочевать. Мы вынуждены с этих мест уходить, но куда... У наших детей будет другая жизнь, кто выучится, тому будет хорошо. Самый старший долго молчал, а потом вступил в разговор: «Что вы беспокоитесь, да, оленей негде будет держать, мы уйдем к верхним людям и с высоты будем смотреть, как живут наши дети, внуки, правнуки и будем мысленно напутствовать». И всем стало весело и на душе хорошо и легко после этих слов. Поужинав, разошлись по чумам, только пожилые люди долго сидели и разговаривали у костра, вспоминали иконипко в давние времена, как много было эвенков на празднике в Сыму, по Орловке, на Кутуш. Некоторые старики уснули у костра, им не привыкать.
Утром встали рано, олени пришли, женщины дымокуры зажгли, а мы, ребятишки с вечера наносили гнилушки для дымокуров. Это была наша обязанность. Позавтракав, все переодевались, одели шамана, он пригласил на иконипко в чум. Вновь хороводы, слова шамана другие в этот день, молодые девушки имитировали охоту на лося. Участвовала наша старшая сестра Зоя (эвенк, имя Дувукток) и Мария из рода Кемо (эвенкое имя Кувулык) — они были прекрасные охотницы. К концу дня шаман подводил итоги, сидя у костра в чуме, все сидели и слушали. Он рассказывал сородичам, что увидел в Верхнем мире — в небесном мире, в Среднем мире — в земном мире, в Нижнем мире - подземном. Затем заговорил о будущем, что ждет эвенков. Кочевья наши вырубят русские, ягель стопчут машинами, естественно, олени в поисках корма разбегутся с дикими оленями, трудно будет эвенку без оленей. С 30-х годов нас заставляли жить в деревне, кто стал жить оседло их нет сейчас, в мир иной ушли давно вперед нас, их дети с голоду в деревне умерли. Дети ваши тоже разбредутся как олени, кто куда. Такова будет жизнь. Может лучше будет их жизнь, Экшеры (по эвенск. Бог) знает, Бог поможет вашим детям и внукам...
На этом закончили иконипко.
Доспехи женщины сложили в турсуки, бубен в чехол. Все как положено. Утром разобрали чум и перекочевали в другое место ...
Таков был порядок у эвенков.
Иван Иванович больше не камлал, как он сказал так и вышло. В 1954 г. колхоз ликвидировали, каждому охотнику дали по оленю из колхозного стада. Охотников посписочно передали в Максимоярское ПОС (промыслово-охотничью станцию), директором стал Бутаков Семен Акимович.
В 1961 году открыли Орловский ЛПХ, построили п. Центральный, а п. Орловка закрыли, все переехали в новый поселок Центральный. А старики-эвенки доживали свой век в чумах, кочевали по старым местам, изредка к ним приезжали их дети. Шаман Тугундин Яков Никитич (Нёковул шаманское имя) в 1957 году собрал по р. Орловка эвенков из рода Кемо Тугундиных, Кима Лихачевых и сделал прощальное иконипко.
После закрытия колхоза и организации леспромхоза среди эвенков началось брожение, многие решили уехать в Красноярский край, где кочевали в 20–30-х годах их предки. Собралось более 30 человек эвенков. Построили шаманский чум из 45 жердей. Дед Адольф Васильевич (это тесть тети Лизы, младшей сестры отца) ходил и участвовал. Потом рассказывал отцу, как прошло иконипко, но с какой-то грустью дед ведал, мама слушала и о чем-то, о ком-то спрашивала. Сидели долго у костра, порой молчали. Наверное, каждый думал о своих прожитых годах: как быстро пролетели дни, прошли годы... Но все же страшно уйти от прошлого, и в то же время новое настигает их.
В начале зимы уехали в Сым (Чиромбу) в Красноярский край Лихачевы (3-4 семьи), зимой Боярин Мокей Трофимович (Могдувул эвенкийскре имя). Оставшиеся старики доживали свой век, шаман Тугундин Яков Никитич умер зимой в 1957 году, наш дядя Иван Иванович — в 1959 году. Старики никогда не думали, что жизнь эвенков так быстро изменится.
 |
Материалы для публикации предоставлены Юрием Клиценко.
Адрес электронной почты для контактов yuklitsenko@mail.ru